«Аборигенная порода кошек» — что это такое?
Для того чтобы понять, насколько аборигенны те или породы, обратимся к определениям. Порода — это группа животных одного вида, созданная при участии искусственного отбора и обладающая рядом характерных морфологических, физиологических, поведенческих признаков, передающихся из поколения в поколение. Аборигенной называется порода, сложившаяся на определенной территории при значительном влиянии естественного отбора и несколько меньшем — искусственного.
В каких же случаях мы можем говорить о действительно аборигенной породе кошек?
Во-первых, в той ситуации, когда на какой-то территории в самом деле возникает искусственный отбор — по причине, например, местных верований, традиций, убеждений и т.п.
Второй фактор создания аборигенных пород — это изоляция, ведущая к увеличению инбредности животных в данной местности. Изолированная на острове или в горной долине популяция кошек будет относительно малочисленной, а значит, в ней со временем повышается уровень родственности животных. И главное, приток «инородных» генов со стороны в такую популяцию будет крайне мал. В этом случае процессы генетического дрейфа часто приводят к формированию однотипной популяции, которую условно можно было бы назвать аборигенной породой (условно, если отсутствует определяющий понятие породы искусственный отбор). Такими аборигенными породами можно считать турецкого вана, кората, сококе. С некоторой натяжкой под это определение можно подвести турецкую ангору, традиционного сиама, японского бобтейла и немногих других.
Окрас колор-пойнт, по-видимому, неоднократно привносился в азиатские популяции кошек Российской империи. Первое достоверное свидетельство тому, относящееся к 70-м годам XVIII века, — свидетельство академика Палласа о кошках, встреченных им в поселении Инсар (район Прикаспия). Вполне возможно, что обмен генами между европейскими, ближневосточными и восточно-азиатскими популяциями кошек происходил и ранее — вдоль Великого шелкового пути. С другой стороны, восточно-азиатские колор-пойнты могли попадать (и, скорее всего, попадали) в популяции кошек Дальнего Востока морским путем.
Вот, как исторические источники описывают жизнь на Курильских островах много столетий назад:
« …По японским источникам, о. Кунасири стал известен русским позднее, чем другие острова Курильской гряды. Однако во время появления на острове русских он не был официальным владением Японии. Иван Козыравский, плававший в 1713 г. по заданию камчатского приказчика Колесова «для проведания в море островов, новых землиц, всякого народа и Японского государства против Камчатского (Южного) мыса за перелевы», сообщил, что на о. 14 (Кунасири) «жители весьма богаты и не разнятся от жителей прочих островов, но вольный ли они народ или зависят от города Матмая, что на острове Матмай (Хоккайдо), неизвестно» (Полонский, стр. 392). В. 1744 г. старшина М. Новорабленный получил сведения, что «знатный японец с Матмая» желает, чтобы русские привозили свои товары прямо на Кунасири. Таен Сторожей, побывав на Кунасири, доносил в 1755 г., что часть мохнатых уговорена здесь в ясачный платеж, т. е. признала владычество России.
Только в конце XVIII в. на Кунасири наряду с поселениями «мохнатых» курильцев были основаны японские фактории и укрепленные пункты с воинскими гарнизонами. В 1769 г. сотник Черный получил известие о том, что японцы живут на о. Кунасири, где у них на дальней лопатке устроен город с крепостью и постоянным гарнизоном. Но и в это время «мохнатые» фактически жили еще совершенно свободно на 19-м, 20-м и 21-м островах. С Японией они «не имели других сношений, кроме торговли» (Полонский, стр. 418). К началу XIX в. японцы колонизовали южную часть острова. В 1811 г. капитан Головнин был встречен пальбою из пушек из укрепленного селения, когда он, желая описать южные Курильские острова, зашел в залив на о. Куяасири. При формальном разграничении владений о. Кунасири оказался за чертою России.
В 1769—1770 гг. участники компании Протодьяконова здесь уже промышляли морского зверя. Затем тюменский купец Я. Никонов прошел от Камчатки на байдаре «на дальние острова». В 1771 г. Никонов был на о. Эторофу; этот остров стал опорным русским пунктом на пути к последнему на юге Большой курильской гряды о. Кунасири. В 1774 г. начались регулярные плавания на о. Эторофу судов якутского купца Лебедева-Ласточкина и рыльского купца Гр. Шелехова.
Землетрясения в районе о. Уруппу проявлялись иногда с колоссальной силой. Особенно сильное землетрясение произошло в январе 1780 г. во время пребывания на острове экспедиции Антипина и Шабалина. Землетрясения повторялись очень часто, иногда бывали по семь раз в году. 18 июня того же года землетрясение продолжалось всего два часа, но подняло морскую волну «сажен на 6 выше настоящего горизонта». Волна хлынула на берег, «вырвала столбы, на которых были утверждены юрты и балаганы, унесла их по речке в падь, имущество разнесло по пади; судно, совсем готовое к походу и стоявшее на двух якорях на рейде, сорвало с якорей и занесло в ту же падь на 190 сажень от моря, в тундру, где оно, когда вода отхлынула, осталось на сухом месте» (Полонский, 1871, стр, 463).
В прошлом на севере острова Симушир было одно из главных и многолюдных поселений северных айну и алеутов. На остров были завезены коровы и овцы. До 1945 года постоянное население проживало только при двух лисьих питомниках — на западном берегу в бухте Симусиру, и на севере — в бухте Буротон, где, кроме того был устроен заповедник морских котиков. ….»